Норманны и Даны, Русь и варяги: скандинавы на западе и востоке Европы

Для англо-саксов и франков это были жестокие грабители и разбойники, пришедшие с севера или из пограничной с Франкской империей «датской марки» (Danmark), владений «диких» данов. На Руси это профессиональные воины, на раннем этапе — те, что приходили на гребных судах в Приладожье, затем получили власть в Ладожско-Ильменском регионе по соглашению с местной знатью, а потом захватили Киев, возглавив Древнерусское государство (русь), позднее — воины-наемники (варяги) на службе у русских князей, приносившие им клятву (var) верности. Однако при всех различиях в судьбах скандинавов за пределами их родины просматривается и много общего: прежде всего в относительной синхронности форм их активности в разных регионах Европы, но также и в специфике их интеграции в местные общества. Выход же скандинавов на европейскую сцену начался задолго до эпохи викингов.   

    Постоянные контакты связывали скандинавов с народами Британских островов и Восточной Прибалтики по крайней мере с V в., когда на западе началось германское завоевание Англии, в котором участвовали англы, населявшие Южную Ютландию, а на востоке появились первые готландские и среднешведские колонии на побережьях современных Литвы, Латвии и Эстонии, такие как Вишнево, Апуоле, Гробине и Прооза (на территории современного Таллина). В ходе расселения в Англии англы, саксы и юты смешивались между собой и частично ассимилировали местное кельтское население. Военный характер экспансии обусловил формирование уже в процессе расселения нескольких раннегосударственных образований, которые быстро переросли в государства с развитой административной, фискальной и судебной системами. К VIII в. во всех них в качестве официальной религии было принято христианство, и христианская культура быстро внедрилась в жизнь знати. Скандинавские колонии в Восточной Балтике поддерживали регулярные связи с родиной и были в значительной степени изолированы. Они оставались, по преимуществу, торгово-ремесленными поселениями, не включавшимися в сколько-нибудь значительной степени в местную среду. 

  Эпоха викингов открыла новый этап скандинавской экспансии в Европе². Ее начало было ознаменовано серией неожиданных и сокрушительных нападений отрядов викингов на монастыри Восточной Англии: первым, в 793 г., был разгромлен монастырь св. Кутберта на о. Линдисфарн (рис. 1). Вся тяжесть набегов викингов обрушилась на Западную Европу, достигнув пика в середине IX в. Главной целью викингов был грабеж, получение как можно большей военной добычи, в том числе пленных. С середины IX в. часть скандинавов перешла к колонизации Англии, Ирландии и Северной Франкии, где образовались Область датского права, Норвежское королевство с центром в Дублине, наконец, герцогство Нормандия. В движении на запад принимали участие в основном норвежцы и даны, главные интересы шведов лежали на востоке.

  Скандинавское продвижение на восток не прекращалось с V в. Это было продолжение и развитие предшествующих связей, которые постепенно увеличивались в интенсивности и охвате территории. Более или менее регулярное проникновение скандинавов во внутренние районы Восточной Европы, прежде всего на северо-западе, началось еще до эпохи викингов и значительно ранее славянской колонизации Приильменья и Поволховья. На о. Тютерс в Финском заливе и о. Риеккала в Ладожском озере найдены следы временных стоянок скандинавов VI–VII вв., судя по находкам, охотников на пушного зверя или торговцев, скупавших пушнину

у местного финского населения (рис. 2). Пушнина была, вероятно, на раннем этапе главным стимулом, привлекавшим скандинавов в Восточную Европу. Таким образом, начальные этапы экспансии викингов на западе и востоке имели различную предысторию.  

Различными были и географические условия, с которыми викинги сталкивались в этих двух регионах Европы. Открытые для стремительных нападений с моря неукрепленные поселения и монастыри по берегам Северного моря представляли собой легкую добычу и не таили опасности для нападавших. Побережье Восточной Балтики также могло бы быть целью викингов и временами становилось объектом их внимания, но цепь среднешведских и готландских поселений несколько сдерживала грабительские набеги: население этих центров было вполне в состоянии дать отпор. Проникать же вглубь приходилось по рекам с порогами, отмелями, излучинами, что исключало внезапность нападения. Поэтому Восточная Европа не знала опустошительных набегов викингов в сколько-нибудь сравнимых с Западной масштабах, и объективные обстоятельства не позволяли скандинавам использовать одну и ту же тактику в обоих регионах.

Последнее, но не менее важное различие, обусловившее характер деятельности викингов в Западной и Восточной Европе, касалось типов местных обществ. На рубеже VIII–IX вв. Англо-саксонская Англия состояла из нескольких королевств: Уэссекса, Восточной Англии, Мерсии и Нортумбрии, которые вели непрекращающуюся борьбу за главенство.

Это были ранние средневековые государства с ярко выраженной социальной иерархией, поддерживаемой законодательством, эффективным аппаратом управления на различных уровнях, сильной центальной властью. Еще в VII в. во всех королевствах было принято в качестве официальной религии христианство, и церковная организация к началу набегов викингов уже устоялась. Чрезвычайно высокого уровня достигла англосаксонская культура, объединившая германские традиции с латинской ученостью, развивалась литература как на латинском, так и на древнеанглийском языке.  

Общества, с которыми скандинавы вошли в контакт в Восточной Европе, были совершенно иными. Ладожско-Ильменский регион был заселен финскими племенами с непроизводящей экономикой, слабой социальной дифференциацией и редкими поселениями. Славяне, мигрировавшие в этот регион в VIII в. (более ранние даты, VII и даже VI в., вызывают большие сомнения), были земледельцами и скотоводами, но их общественное устройство в это время также обнаруживает лишь незначительный уровень стратификации без каких-либо следов предгосударственных структур.

Эти предпосылки обусловили особенности деятельности викингов в каждом из регионов, так же как и результаты их взаимодействия с местными обществами.

Первый этап экспансии викингов на Запад отличается массовыми грабительскими набегами, количество, масштаб и территориальный размах

которых увеличивались на протяжении первой половины IX в. Разрозненные отряды переросли в хорошо подготовленные флотилии, действовавшие как на континенте, так и на Британских островах. К середине IX в. викинги опустошили большинство городов, расположенных на берегах Северного моря и Ла-Манша. Для увеличения периода военных действий некоторые из дружин перешли к зимовке на захваченных землях, как правило, островах в устьях рек (впервые — на о. Танет в 850 г.).    

В первой половине VIII в. скандинавы на северо-западе Восточной Европы перешли от разовых поездок за пушниной (и, возможно, пленными-рабами) к более интенсивным действиям. Более или менее постоянное их присутствие в регионе ознаменовывается основанием Ладоги (Aldejgjuborg исландских саг, современная Старая Ладога) в середине VIII в. (высказано предположение, что она возникает уже в 730-е гг.), вскоре здесь появляется и славянское население. Ладога не была изолированным центром — ее основание замкнуло на востоке сложную систему коммуникаций, связывающую Североморский регион с Балтийским и служившую прежде всего для торговых операций³.

О главенствующей роли торговли в жизни Ладоги свидетельствуют многочисленные археологические находки, указывающие на ее контакты со среднешведской Биркой, датским Хедебю и даже североморской Фризией (рис. 3). Клады восточных серебряных монет, дирхемов, появляются в самой Ладоге и ее округе с 780-х гг. На некоторых монетах прорезаны отдельные руны и целые надписи (рис. 4), что несомненно указывает на активное участие скандинавов в перемещении восточного серебра.

На протяжении VIII в. скандинавы освоили Балтийско-Волжский путь, который стал продолжением балтийской системы коммуникаций и важнейшим отрезком трансконтинентальной магистрали, связавшей

Западную Европу с арабским Востоком. Он начинался в Финском заливе и проходил по Неве в Ладожское озеро, откуда разветвлялся на юг и восток по большому количеству рек. Основная дорога лежала по реке Волхов мимо Ладоги к озеру Ильмень и оттуда по Мсте и Ловати вела на Верхнюю Волгу и далее вплоть до Каспийского моря.  

Благодаря разветвленной речной системе, которая образовывала множество альтернативных путей, Балтийско-Волжский путь охватывал огромную территорию, населенную финскими племенами. Важнейшими вехами формирования пути было основание вдоль него торгово-ремесленных центров, таких как Ладога, и контрольных пунктов, как «Рюриково» городище (на территории Новгорода) в середине IX в. Гарнизон, стоявший на «Рюриковом» городище, контролировал второе по значению разветвление на Балтийско-Волжском пути. Последующие этапы освоения пути связаны с возникновением поселений у дер. Тимерево под Ярославлем, на Сарском городище у оз. Неро, с концентрацией кладов арабских монет на повороте Волги к югу в IX в.

Формирование восточноевропейского отрезка трансконтинентальной магистрали имело по меньшей мере два важных последствия для развития местных обществ⁴. С одной стороны, путь, а точнее богатства, проходившие по нему, привлекали племенную верхушку и вовлекали ее в торговлю и обеспечение пути. Могильники, находящиеся рядом с торгово-ремесленными поселениями, обнаруживают смешение скандинавских и местных погребальных практик и концентрацию местной знати. Доступ к дальней торговле стимулировал более быстрое социальное развитие тех обществ, которые обитали в зоне этого пути.

С другой стороны, было необходимо контролировать безопасность и поддерживать функционирование пути, и если первую задачу решали прежде всего сами скандинавы (гарнизон на городище), то вторую в значительной степени обеспечивали местные жители. Они же осуществляли поставки продовольствия и, вероятно, товаров для торговли: пушнины, воска, меда. К 860-м гг. северо-западная часть будущего Древнерусского государства сплотилась в единый регион, концентрирующийся вокруг Балтийско-Волжского пути и экономически ориентированный на дальнюю торговлю.

Второй этап скандинавской экспансии отмечен колонизационными процессами. Сначала в Англии после 865 г. и несколькими десятилетиями позднее в Северной Франкии норманны начали оседать на землю. Они не создавали изолированные анклавы, но селились вперемешку с местным населением. На протяжении двух-трех десятилетий неистовые воины превратились в мирных земледельцев. В Восточной Европе следов массовой крестьянской колонизации не обнаружено: лишь в берестяной грамоте № 526 (стратиграфическая дата 1080-е гг.) назван некий Азгут,

живущий в окрестностях озера Селигер. Расселение скандинавов на Руси началось позднее, и обосновывались они почти исключительно в протогородах или размещались в качестве военных гарнизонов в дружинных лагерях.  

В VIII — первой половине IX в. их пребывание в центрах вдоль Балтийско-Волжского пути было, вероятно, кратковременным, тем не менее оно создавало условия для установления все более тесных контактов с местной знатью. Соответственно, как на западе, так и на востоке возникла новая проблема: необходимость регулирования отношений между пришельцами и местным населением. В обоих регионах эта проблема решалась с помощью соглашений между вождями скандинавских отрядов и местными правителями.

Первые попытки «цивилизовать» викингов, заключая с ними договоры, восходят к временам Карла Великого, то есть самому началу эпохи викингов⁵. Карл попытался решить спорные вопросы путем переговоров и соглашений с правителями Хедебю; переговоры продолжались более 10 лет и действительно завершились заключением договора в 811 г. Но результаты были ничтожны. Как этот договор, так и последующие соглашения, равно как и пожалования датским вождям ленов на условиях охраны территории, не остановили нападения данов на Гамбург, Дорестад, Париж в середине IX в. Только к концу столетия договор стал эффективным средством урегулирования отношений с теми из вождей викингов, целью которых было расселение на новых землях.

Нам известны три таких договора, происходящие из Северной Руси, Англии и Франкии. Первый, условно датированный в «Повести временных лет» 862 г., лег в основу устной исторической традиции о Рюрике, ставшем правителем политии в Ладожско-Ильменском регионе. Она отразилась в «Повести», написанной в начале XII в., в форме краткого переложения — сказания о призвании варяжских князей, сложившегося, вероятно, еще в IX в. Второй договор, сохранившийся в копии XI в., был заключен уэссекским королем Альфредом Великим с предводителем датчан Гутрумом в Ведморе в 878 г. Третий договор, между западнофранкским королем Карлом Простоватым и датским (норвежским?) викингом Роллоном (Хрольвом), заключенный в Сен-Клер-сюр-Эпт в 911 г., упоминается в грамоте 918 г. и пересказывается Дудоном Сен-Кантенским в «Деяниях первых герцогов Нормандии», написанных в начале XI в. Хотя договоры заключались в разных условиях и, соответственно, различаются в деталях, в них присутствуют одни и те же основные условия.

Во-первых, они разрешают договаривающейся группировке скандинавов поселиться на некой территории. Область расселения точно определяется в договорах: в русском перечислены «города» (частью не существовавшие в IX в.: очевидно, современными ему городами летописец обозначил соответствующие племенные территории), куда Рюрик посадил своих мужей, т.е. область, на которую распространяется власть скандинавского правителя; в английском подробно перечислены границы расселения скандинавов (по рекам); во французском, видимо, также были перечислены области с центром в Руане, которые отходили Роллону. На всех этих территориях образуются более или менее устойчивые скандинавские политии: в Ладожско-Ильменском регионе, в центральной Англии — Область датского права, в северо-западной Франкии — Нормандия.

Во-вторых, во всех договорах сделана попытка обеспечить быстрое инкорпорирование скандинавов в местное общество. Английский и, вероятно, французский договоры ставили условием принятие христианства новопоселенцами, по меньшей мере их правителями и знатью. Заключение договоров, соответственно, сопровождалось крещением Гутрума и Роллона вместе с их «лучшими людьми». Договор с Рюриком не мог иметь статьи о его крещении — местная знать оставалась еще языческой, но зато в соглашение был включен пункт о его княжении «по ряду, по праву», то есть в соответствии с местными правовыми традициями.

В-третьих, это же условие древнерусского договора регулировало отношения новых правителей с местным населением — в соответствии с принятымивобщественормами.Ведморскийдоговорспециальнооговаривает взаимоотношения данов Области датского права и англов, живущих вне ее, стараясь свести их к необходимому минимуму — торговле, осуществление которой должно сопровождаться обменом заложниками. В целом же данам запрещалось покидать оговоренную в договоре территорию.

В-четвертых, во всех случаях предполагалось, что расселившиеся скандинавы станут надежной защитой своих территорий от нападений викингов, хотя это условие и не оговаривалось в самом договоре. Это соглашение выполнялось — особенно поначалу — далеко не всегда, но по прошествии времени надежды местных правителей оправдывались.

В целом, последствия договорной практики оказались более или менее схожими на западе и востоке. Скандинавы постепенно интегрировались в местные общества, хотя этот процесс протекал с разной скоростью и интенсивностью, что в значительной степени зависело от конкретных условий. Во Франкии с давно сложившимся государственным устройством Роллон и его викинги были автоматически включены в систему вассалитета. Роллон и его преемники стали вассалами франкских королей и довольно быстро утратили независимость, а христианизация ввела их в культурный мир франков. Ни договор 911 г., ни последующие договоры не предусматривали каких-либо уступок для бывших викингов, и норманны Вильгельма Завоевателя полтора столетия спустя говорили по-французски, усвоили привычки и обычаи франков и разделяли франкские политические концепции.

В Англии ситуация была более сложной. Ведморский договор рассматривал данов как равноправных (хотя и понесших поражение) партнеров, таковыми они оставались и далее, даже когда менее чем через 50 лет Область датского права была ликвидирована английскими королями. Однако новопоселенцы, даны, а затем норвежцы, которые завоевали Нортумбрию в середине Х в. и основали свое собственное королевство с центром в Йорке, сохраняли традиционные для Скандинавии социальные отношения, некоторые институты, а также культурное наследие. В областях плотного расселения скандинавов административно-территориальное деление, политические учреждения, судебная система и законы соединяли англо-саксонские и скандинавские черты. Древнеанглийский язык впитал множество скандинавских слов (до 10% современного словаря). Взаимодействие новопоселенцев и местного населения вылилось в своего рода симбиоз, в котором, однако, доминировала англо-саксонская культура, что в результате привело к ассимиляции скандинавов в первой половине XI в.

Договор с Рюриком институализировал контроль скандинавов над Балтийско-Волжским путем, но не вызвал крестьянскую колонизацию. Скандинавы образовали новую, военную элиту древнерусского общества, но она имела общие интересы с местными элитами — обогащение с помощью торговли с Востоком.

Социальные и политические структуры политии, которая образовалась в Ладожско-Ильменском регионе в середине — второй половине IX в., могут быть частично восстановлены на основе восточных источников Х в., которые основывались на информации писателей конца IX в.⁶ Они рисуют общество, жестко разделенное на две страты, которые носят название ар-рус и ас-сакалиба. Второе воспроизводит этноним «славяне», первое скорее является этносоциальным обозначением военной элиты, не владеющей землей, но собирающей дани с ас-сакалиба, грабящей их и захватывающей пленных, чтобы продать их в качестве рабов арабским купцам. Торговля является их основным занятием, и их правитель («царь», «каган») выступает практически как военный вождь и верховный судья.

Ас-сакалиба изображены мирными крестьянами, земледельцами и скотоводами. Хотя это описание, вероятно, испытало влияние интересов арабских писателей, опиравшихся на сообщения купцов, представляется чрезвычайно важным их указание на отсутствие какой-либо заинтересованности ар-рус во владении землей и военизированный характер их общества.

Этот тип общественной организации не был типичен для самих Скандинавских стран, где наследственное владение землей (одалем) было обязательно для полноправного члена общества. Возможно, единственным сходством было положение глав этих ранних государств: их доминирующая военная функция и исполнение ими административных функций с помощью профессионального военного слоя — дружин.

Рюрик, однако, был не единственным викингом-предводителем, которому посчастливилось стать правителем раннегосударственного образования в Восточной Европе. На протяжении IX в. был открыт новый международный маршрут — на юг по Днепру в Черное море и Византию. Первое появление групп росов (как их называют византийские писатели) надежно датируется годом или двумя ранее 839 г., когда посольство некоего «кагана» к византийскому императору Феофилу оказалось в Ингельгейме у франкского императора Людовика Благочестивого⁷. Послы назвали себя росами, но было установлено, что они в действительности являются свеонами (жителями Средней Швеции). Примерно в то же время отдельные отряды скандинавов начинают время от времени спускаться по Днепру, нападая на византийские владения, пока в середине IX в. не устанавливают контроль над Киевом, делая его своей военной базой для набегов на Византию и ее черноморские колонии.

Первый мощный набег на Константинополь датирован византийскими писателями 860 г. (в «Повести временных лет» — 866 г.)⁸ (рис. 5). О первых скандинавских правителях Киева ничего не известно, кроме их имен — Аскольд и Дир и того факта, что вскоре после осады Константинополя они приняли христианство. На протяжении второй половины IX в. в Восточную Европу, очевидно, попадало множество отдельных отрядов викингов, которые в поисках наживы иногда грабили, чаще торговали, временами устанавливали контроль над тем или другим торговым центром. Лишь в конце IX в. в Киеве обосновывается новый правитель-скандинав, пришедший с севера, — князь Олег, которому удалось не только закрепиться в этом стратегически важном пункте, но и начать завоевание близлежащих славянских племен.

Олег стал героем обширной эпической традиции, которая была частично пересказана в «Повести временных лет». По летописному повествованию, Олег пришел в Киев из Новгорода (вероятнее — из Ладоги, поскольку Новгорода в IX в. еще не существовало) вместе с сыном Рюрика Игорем, объединив тем самым две политии: Ладожско-Ильменскую и Среднеднепровскую, что положило начало Древнерусскому государству.

В соответствии с описанием византийского императора Константина VII Багрянородного в середине Х в. скандинавы, которых он называет росами, образовывали военную элиту государства⁹. Они собирали дани с подвластных им славянских объединений («славиний») и отвозили полученное вместе с рабами на рынки Константинополя. Однако договоры, заключенные Олегом и его преемниками на киевском столе с Византийской империей, существенно отличаются от соглашений с викингами: это прежде всего торговые договоры между двумя государствами. Они обнаруживают и первые следы славянизации скандинавской элиты: употребление в ее среде славянских личных имен, проникновение славян и финнов в княжеские дружины.

Важно, что к концу Х в. скандинавы, образовавшие в IX–X вв. древнерусскую военную элиту, и новые пришельцы с севера, торговцы и наемные воины, образуют принципиально различные социальные страты, которые летописец четко различает, называя первых русью, вторых варягами¹⁰. Последние для летописца начала XII в. — враждебные и опасные иноземцы, которых можно использовать в качестве наемников, но которым нельзя доверять.

В противоположность земледельческой колонизации Англии, которая оставила множество следов в англо-саксонском социально-политическом устройстве и культуре, скандинавы в Восточной Европе, образовав изолированный военный слой, вынуждены были взаимодействовать с местным обществом и приспосабливаться к новой культурной среде. Уже в середине Х в.«росы» становятся двуязычными, формируется особая «дружинная» культура, в которой сплавлены разноэтничные элементы, в том числе кочевнические, и которая маркирует не этническое происхождение, а социальный статус человека. Окончательная ассимиляция скандинавов в славянской среде заняла длительное время, но уже в XI в. в более мобильном городском окружении они утратили свои изначальные этнокультурные традиции.

Наконец, судьбы викингов во Франкии, Англии и Восточной Европе определили восприятие этих регионов в географических и культурных представлениях самих скандинавов, что нашло отражение прежде всего в сагах, записанных по преимуществу в XIII в., и скальдической поэзии X–XI вв., но также и в рунических надписях XI в. Удельный вес, который занимали эти регионы в сознании средневековых скандинавов, оказывается существенно различным, хотя все они были достаточно хорошо известны. Франкия и походы викингов на континент ни разу не упомянуты в рунических надписях, почти не отмечаются в королевских и родовых сагах и представлены лишь в немногочисленных сагах о викингах (например, в «Саге о Хрольве Пешеходе») и в географических сочинениях¹¹.

Английские и в меньшей степени ирландские походы упоминаются во многих сагах; служба английским королям — распространенное занятие викингов Х в., а некоторые исландские поселенцы прибыли на остров из Ирландии или Англии и имели там родичей. Пребывание в Англии шведов в XI в. отмечено в более чем 30 рунических надписях¹². Тем не менее Англия остается достаточно далекой страной, с которой не связывается непосредственно жизнь скандинавов и сведения о которой общи и не конкретизированы (так, в сагах встречается всего 4–5 английских и ирландских топонимов).

Другое дело Восточная Европа. Она упоминается в той или иной форме едва ли не в каждой саге, некоторые из них, как, например, «Сага об Эймунде» или «Сага об Ингваре Путешественнике»¹³, полностью посвящены подвигам скандинавов на Руси. Русь (и Византию) упоминают более 120 рунических надписей. Скандинавы, причем не только те, кто сам побывал на Руси, прекрасно знакомы с топографией Восточной Прибалтики (в разных памятниках названо около 25 топонимов и этнонимов), Русского севера (12), Руси и Восточной Европы в целом (55, включая античную географическую номенклатуру)¹⁴.

С Восточной Европой связан целый комплекс культурно-исторических и литературных стереотипов, таких, например, как: Русь (и Византия) — страна, где отважный скандинавский воин завоевывает славу и богатство, где он может стать конунгом; Византия (и Русь) — источник христианской веры для скандинавов, и др. Русь, прежде всего северо-западная, предстает как часть единого со Скандинавией пространства, в котором естественно и свободно перемещается скандинавский воин и торговец. Это восприятие Восточной Европы в Скандинавии XI–XIII вв. — наследие теснейших связей северного и восточнославянского регионов эпохи викингов.

-----------------------------------------------------------------------------------