О времени существования древнерусского государства (историография вопроса)

Другой историк XVIII в. М.М. Щербатов также расценивал смерть Ярослава Мудрого как крупную веху в истории России. Завещанием это­го князя и его кончиной он заканчивал первый том своей «Истории Рос­сийской от древнейших времян». Ярослав, констатировал М.М. Щербатов, «определил киевский престол старшему своему сыну Изяславу; у которого другим повелел быть в послушании; Чернигов дал Святославу; Всеволоду — Переяславль; Игорю — Владимер; а Вячеславу — Смоленск; дав сверх того Изяславу завещание, дабы наблюдал, чтобы никто из его братий друг друга не обидел и не захватывал удела другаго; в противном случае повелевая ему обиженнаго защищать. Тщетные повелении, яко и сам Ярослав по себе ис­пытал, что ни братство, ни дружба не может остановить быстрый поток честолюбия»³. Последняя фраза свидетельствует о том, что историк впол­не осознавал иной характер княжеского правления на Руси после смерти Ярослава, повлекшей за собой ликвидацию монархии и возникновение многовластия. Помещенный на боковом поле страницы 325 первого издания его труда заголовок: «Ярослав разделяет Россию между сыновей сво­их и его смерть», совершенно определенно говорит об этом. И второй том своего труда М.М. Щербатов открывал фразой: «По смерти великаго князя Ярослава Владимеровича, сыновы его Изяслав, Святослав, Всеволод, Игорь и Вячеслав Россию разделили, и последуя завещанию отца своего оставили главную власть с двумя княжениями Киевским и Новогородским старше­му своему брату Изяславу»⁴.

Из приведенных выдержек следует, что М.М. Щербатов не только оце­нивал 1054 год как рубежный и переломный, но и пытался охарактеризо­вать возникшие после Ярослава междукняжеские отношения: выделение старшего князя с передачей ему в правление более обширной и более зна­чимой территории (двух княжеств, а не одного, как у остальных братьев), соперничество и столкновения князей за расширение своих владений, при­своение старшему князю роли арбитра в конфликтных ситуациях, под­крепленной военным превосходством этого князя. Дальнейшие уточнения и углубление сделанные М.М. Щербатовым характеристики получили уже в историографии XIX в.  

Важные оценки развития Руси после смерти Ярослава были сделаны Н.М. Карамзиным, хотя и в присущем ему пафосном стиле: «Древняя Рос­сия погребла с Ярославом свое могущество и благоденствие. Основанная, возвеличенная единовластием, она утратила силу, блеск и гражданское сча­стие, будучи снова раздробленною на малые области. Владимир исправил ошибку Святослава, Ярослав — Владимирову; наследники их не могли вос пользоваться сим примером, не умели соединить части в целое, и государство, шагнув, так сказать, в один век от колыбели своей до величия, слабело и разрушалось более трехсот лет»⁵.

С современной точки зрения эти оценки далеко не во всем были спра­ведливы. Самостоятельность отдельных княжеств ускорила их внутреннее развитие, привела к расширению территории, где новые земли превраща­лись в пахотные поля и в пастбища, возникали новые города, пролагались новые торговые пути. Минусом стало не столько политическое дробление, сколько разъединение военных сил, повысившее опасность ограбления и даже завоевания древнерусских земель внешними врагами. Однако сме­на единовластия в государстве многовластием после 1054 г. была подме­чена Н.М. Карамзиным совершенно верно. Историограф подчеркивал, что по смерти Ярослава вместо одного «Россия имела тогда шесть юных госу­дарей»⁶. Именно шесть, а не пять, как писали историки XVIII в. Помимо пятерых сыновей Ярослава был еще князь Всеслав Брячиславич, двоюродный племянник Ярославичей, княживший в Полоцке. Его забыли упомя­нуть В.Н. Татищев и М.М. Щербатов, но Н.М. Карамзин в своем заключении проявил и внимательность, и точность.

В главе VII, характеризовавшей состояние России с XI до XIII в., Н.М. Ка­рамзин вновь вернулся к характеристике политических изменений в Руси, последовавших за смертью Ярослава Мудрого: «Ярослав, могущественный и самодержавный, подобно св. Владимиру, разделив Россию на княжения, хотел, чтобы старший сын его, называясь великим князем, был главою отечества и меньших братьев, и чтобы удельные князья, оставляя право насле­дования детям, всегда зависели от Киевского как присяжники и знамени­тые слуги его. Отдав ему многолюдную столицу, всю юго­-западную Россию и Новгород, он думал, что Изяслав и наследники его, сильнейшие других князей, могут удерживать их в границах нужного повиновения и наказы­вать ослушников. Ярослав не предвидел, что самое великое княжение раз­дробится, ослабеет и что удельные владетели, чрез союзы между собою или с иными народами, будут иногда предписывать законы мнимому своему государю. Уже Всеволод I долженствовал воевать с частным князем его соб­ственной области, а Святополк II — ответствовать как подсудимый на за­просы князей удельных»⁷. Насколько доказательны были исторические примеры, приведенные историографом XIX в.?

Говоря о Всеволоде и Святополке, Н.М. Карамзин имел в виду два эпи­зода древнерусских междукняжеских отношений, имевших место в по­

следней четверти XI в. В 1078 г. Всеволод Ярославич, заняв киевский стол, выделил своему старшему племяннику Ярополку Изяславичу Владимир Во­лынский, придав к последнему киевский Туров⁸ занимал отец Ярополка Изяслав. Но в 1085 г. Ярополк начал борьбу с киевским князем. Всеволод вынужден был прибегнуть к военной силе, чтобы усмирить Ярополка⁹.

Другой эпизод относится ко времени правления в Киеве брата Яро­полка Святополка Изяславича. В 1097 г. при участии киевского князя владимиро­волынским князем Давыдом Игоревичем был вероломно схва­чен и без вины ослеплен теребовльский князь Василько Ростиславич¹⁰. Это вызвало страх и возмущение Владимира Мономаха, который, объединившись с черниговскими князьями Олегом и Давыдом Святославичами, направил войска на Киев. Святополку Изяславичу был предъявлен ультима­тум: наказать виновников злодеяния. Киевский князь, старший среди Рюриковичей, вынужден был давать оправдательные объяснения: «Неволя ми своее головы блюсти, и не язъ его слѣпилъ, но Давыдъ и велъ и к собѣ»¹¹ — и в итоге подчиниться ультиматуму обвинявших его младших князей. Дан­ные эпизоды действительно ясно и определенно указывали на отсутствие единой централизующей власти в русских землях в 70–90­е гг. XI в. И хотя Н.М. Карамзин, став сторонником монархической власти, искал ее в раз­ных княжествах домонгольской Руси, он вынужден был признать, что она проявлялась редко и корней не имела. «Россия, — писал историк, — по кон­чине Всеволода Георгиевича (Большое Гнездо; в 1212 г. — В.К.) осиротела без главы, и сыновья его совсем не думали быть монархами»¹².

Возникшим после смерти Ярослава Мудрого отношениям между его наследниками посвятил целую главу в своей «Истории России с древней­ших времен» С.М. Соловьев. Первая глава II тома его труда так и назы­валась: «О княжеских отношениях вообще». В отличие от В.Н. Татищева, М.М. Щербатова и Н.М. Карамзина, рассматривавших Древнерусское госу­дарство как нечто похожее на Российскую империю XVIII–XIX вв. — с еди­ным правителем, его наместниками в главных городах страны, централизо­ ванными податной и судебной системами, профессор Московского университета имел иной взгляд на русское прошлое. Исходя из того несомненного факта, что правителями Древнерусского государства и более поздних рус­ских княжеств в русских летописях были представлены князья — наслед­ ники и потомки скандинавского князя Рюрика, С.М. Соловьев предложил видеть в Рюриковичах единый княжеский род, который имел исключительное право на управление Русью. В таком случае переход на Руси от единовластия к многовластию, который предшественники С.М. Соловьева связы­ вали со смертью Ярослава Мудрого и признавали кардинальным, оказывал­ся не столь существенным. Власть все равно оставалась за Рюриковичами.

Тем не менее вопрос о том, на каких основаниях строили свои отношения потомки Рюрика, требовал разрешения. И С.М. Соловьев попытался на него ответить. Посетовав, что у славянских народов не сохранилось памятника, «в котором бы изложены были все права и обязанности князей между со­бой и к главному князю», С.М. Соловьев обратился к русским летописям в надежде найти, «нет ли там каких-­нибудь указаний на эти права и обязан­ности князей; послушать, не скажут ли нам чего­-нибудь сами князья о тех правах, которыми они руководились в своих отношениях»¹³.

 Внимательно ознакомившись с Ипатьевской летописью, впервые опубликованной в 1843 г., С.М. Соловьев выписал оттуда примерно два десятка примеров, раскрывавших, по его мнению, отношения старших князей к младшим, а младших — к старшим. Эти отношения он представил как нормы, издавна существовавшие и развивавшиеся в патриархальном кня­жеском роде Рюриковичей. Историк только не обратил внимания на то, что почти все его примеры, почерпнутые из летописи, связаны с военными или предвоенными действиями Рюриковичей.

Так, характеризуя родовые отношения старшего и младшего князей, С.М. Соловьев привел фразу из статьи 1117 г. Ипатьевской летописи: Вла­димир Мономах «наказал» владимиро­волынскому князю Ярославу Свято­ полковичу, «веля ему к собѣ приходити, когда тя позову»¹⁴. Однако такой «наказ» киевский князь смог дать лишь после того, как два месяца вместе со своими союзниками осаждал Ярослава Святополковича во Владимире Волынском и добился его капитуляции. «Наказ» Владимира Мономаха ока­зывается не нормой, сложившейся внутри рода Рюриковичей, а требовани­ем князя­победителя, обусловленным конкретными обстоятельствами. Другой пример, приведенный С.М. Соловьевым, долженствовал пока­зать отношения младших князей к старшим. В начале 1153 г. галичский князь Ярослав Осмомысл обращался к киевскому князю Изяславу Мстис­ лавичу: «Нынѣ, отче, кланяю ти ся. Прими мя, яко сына своего Мьстисла­ва, тако же и мене; ать ездить Мьстиславъ подлѣ твои стремень по одинои сторонѣ тебе, а я по другои сторонѣ подлѣ твои стремень ѣждю всими своими полкы»¹⁵. С.М. Соловьев не отметил, что свое предложение Ярослав Осмомысл сделал у гроба отца, Владимира Галичского, неожиданно скончавшегося от разрыва сердца. Владимир люто враждовал с Изяславом Мстисла­вичем, и никакие родовые отношения прекратить вражду им не помогали. Предложение юного галичского князя киевскому также не являлось давней нормой таких отношений. Это было предложение нового военно-­политического союза, направленного прежде всего на то, чтобы предотвратить ожидаемый при смене правителей военный удар Киева по Галичу.

По утверждению С.М. Соловьева, «младшие князья обязаны были оказы­вать старшему глубокое уважение и покорность, иметь его себе отцом в прав­ду и ходить в его послушаньи»¹⁶. Такое заключение историк сделал на основа­нии изложения в летописи событий 1158 г. В том году владимиро­волынский князь Мстислав Изяславич и его союзники дорогобужский и пересопницкий князь Владимир Андреевич и уже известный нам галичский князь Ярослав Владимирович Осмомысл сумели изгнать из Киева правившего там черни­ говского князя Изяслава Давыдовича. 22 декабря 1158 г. победители вошли в Киев. Не надеясь удержать город за собой, три князя предложили занять киевский стол Ростиславу Мстиславичу Смоленскому, дяде Мстислава. В Смоленск было отправлено посольство. В ответ в Киев приехали представи­тели князя Ростислава Мстиславича. Дядя заявлял племяннику и его союзни­кам: «Оже мя въ правду зовете с любовию, то я всяко иду Киеву на свою волю, яко вы имѣте мя отцемь собѣ въ правду и въ моемь вы послушаньи ходити.

А се вы являю: не хочю Клима оу митропольи видити…»¹⁷ 

Выясняется, что нормы поведения приглашенного старшего князя (Ростислав Мстиславич был старше приглашавших его князей по возра­сту, а не по степени происхождения; он был внуком Владимира Монома­ха, но таким же внуком был и дорогобужский князь Владимир Андреевич) определялись не правилами родового быта, а желанием (волей) приглашенного. И как только смоленский князь потребовал смещения митрополита Клима, возник крупный конфликт. Приглашавшие Рюриковичи вовсе не собирались реально следовать «правде» Ростислава и ходить в его «послу­шаньи». Они потребовали оставления на митрополичьей кафедре Клима. Конфликт длился несколько месяцев, он кончился компромиссом (на ка­федру договорились поставить нового митрополита из Византии), и только 12 апреля 1159 г. Ростислав Мстиславич смог занять киевский стол¹⁸.

  Отношения князей внутри Рюрикова дома, вопреки выводам С.М. Соловьева, регулировались не патриархальными родовыми нормами, а воен­ной мощью, политической целесообразностью и договорным правом. Поэтому отрицание С.М. Соловьевым принципиальной разницы между перио­дом правления Ярослава Мудрого и периодом, последовавшим за его смер­тью, оказывается необоснованным. Впрочем, историк все равно вынужден был признать, что в 1054 г. в политическом развитии Руси произошли серьезные изменения. Вторая глава II тома «Истории России с древнейших времен» начиналась с утверждения: «По смерти Ярослава I княжение це­лым родом надолго утвердилось в Руси». Даже в понимании С.М. Соло­вьева правление в Руси одного лица после 1054 г. сменилось правлением многих лиц, хотя и родственных.¹⁹

Преемник С.М. Соловьева на кафедре русской истории Историко-филологического факультета Московского университета В.О. Ключевский и воспринимал, и отрицал теорию своего учителя о коллективном правлении на Руси Рюриковичей. Но воспринимал не целиком и отрицал не все. Изложив в своем «Курсе русской истории» концепцию С.М. Соловьева

о лествичном (со ступени на ступень, в порядке особой очередности) вос­хождении в древности князей на старший стол, В.О. Ключевский вынужден был заметить: «Если я не ошибаюсь, нигде более в истории мы не имеем возможности наблюдать столь своеобразный политический порядок»²⁰. Тем не менее, даже не находя параллелей во всемирной истории объясне­ниям С.М. Соловьева, В.О. Ключевский упорно отстаивал соловьевские идеи об отсутствии у Рюриковичей отдельных княжений­отчин, утверждая, что отчина в древности — это место князя в общем генеалогическом ряду Рю­риковичей, которое и определяло могущие меняться владения князей²¹.

Понятно, что при таком дробном изучении проблем власти в Древней Руси значимость целого ряда показательных исторических фактов снижа­лась, они становились в ряд с другими, менее важными, не сигнализирую­щими о крупных исторических изменениях. Тем не менее разница между эпохой Ярослава Мудрого и временем его сыновей даже при таком подходе к свидетельствам источников не оставалась не замеченной ученым. Описав в своих лекциях «состояние Русской земли около половины XI в.», то есть времени смерти Ярослава Мудрого, В.О. Ключевский дал оценку последу­ющему этапу русской истории: «С этого времени до исхода XII в., то есть до конца первого периода нашей истории, политический и гражданский порядок, основания которого были положены старыми волостнымиго­ родами и потом первыми русскими князьями, получает дальнейшее раз­витие»²³. Эти изменения в политическом и общественном устройстве рус­ ских земель второй половины XI–XII вв. были изложены В.О. Ключевским в XI лекции своего «Курса».

И здесь рубеж между временами Ярослава Мудрого и его потомков был обозначен В.О. Ключевским совершенно отчетливо. «По смерти Ярос­ лава, — писал историк, — власть над Русской землей не сосредоточивается более в одном лице: единовластие, случавшееся иногда до Ярослава, не повторяется; никто из потомков Ярослава не принимает, по выражению летописи, “власть русскую всю”, не становится “самовластцем Русстей земли”»²⁴. Описав характер владений и власти сыновей Ярослава, В.О. Ключевский за­ключал: «Такой своеобразный порядок княжеского владения устанавлива­ется на Руси по смерти Ярослава»²⁵. Приведенные высказывания В.О. Клю­чевского без всяких сомнений свидетельствуют о том, что в его понимании с кончиной Ярослава Мудрого был связан важный этап в развитии Древне­ русского государства. Единовластие кончилось, следовательно, единое Древ­нерусское государство прекратило свое существование. На смену пришло дробление власти и территории. И хотя ученые второй половины XIX в. го­ворили о коллективной власти Рюриковичей над Русью, эта власть с раннего времени и вплоть до XV в., во­первых, ограничивалась в тех местах, где проживали отдельные славянские и неславянские племена, слабо под­чинявшиеся русским князьям — потомкам Рюрика (например, вятичи на юге, с которыми черниговские князья договаривались в 1146 г. о совмест-

ных военных действиях²⁶; корела, водь и ижора, с которыми соседствовали новгородцы), и, во­вторых, все сильнее разрушалась под влиянием борьбы за земли и дани формировавшихся местных династий Рюриковичей. «Курс русской истории» В.О. Ключевского был подготовлен им в 80­-е гг. XIX в., но свет увидел впервые только в 1903 г.²⁷ 

Со ставшими широко известными взглядами В.О. Ключевского в горя­чую полемику вступил молодой исследователь А.Е. Пресняков. В своей книге «Княжое право в Древней Руси. Очерки по истории X–XII столетий», опубли­кованной в 1909 г., он подверг острой критике концепцию В.О. Ключевского и его учителя С.М. Соловьева «о «нераздельно­поочередном» княжом владении» в Древней Руси²⁸. Более внимательно изучив первоисточники, А.Е. Пре­сняков показал, что князья­правители Руси и до середины XI в. сталкивались с проблемами наделения своих сыновей владениями (Святослав, Владимир), то есть при таком наделении им необходимо было продумывать послед­ствия вероятного распада государства Русь на отдельные части, но такие «особные» после смерти отцов владения братьев в результате стечения слу­чайных обстоятельств оказывались недолговечными. 

 После междоусобной борьбы или кончины князя­владельца власть в го­сударстве оказывалась в руках лишь одного князя, и только после смерти Ярослава Мудрого распад государства на отдельные княжения­отчины стал необратимым. Сама архитектоника исследования А.Е. Преснякова (гла­ва III «Ряд Ярославль» первого очерка его монографии и глава IV «Борьба за отчины во второй половине XI в.») указывала на то, что смерть Ярослава Мудрого ученый, который прямо даты прекращения существования Древ­нерусского государства не называл, расценивал как рубеж в истории раз­вития средневековой Руси, как конец единовластия и наступление эпохи многовластия, то есть дробление прежде единого государства.

Таким образом, до начала XX в. включительно в русской исторической науке считалось, что Древнерусское государство перестало существовать со смертью Ярослава Мудрого в 1054 г. В советский период определение времени прекращения существова­ния Древнерусского государства долгое время не интересовало историков. Они продолжали заниматься тем, что открыла для себя русская историче­ская наука после реформ 1861 г.: социальными отношениями и экономи­ческим развитием страны в период Средних веков. Социологические раз­работки, на создание которых требовалось меньше знаний, сил и времени, стали преобладать над конкретно­историческими. И изучение политиче­ской истории начало отходить на второй план.

Первым к исследованию такой истории вернулся Б.Д. Греков. В 1936 г. он выпустил две книги под одинаковым названием «Феодальные отноше­ния в Киевском государстве». В одной, повторявшей издание 1934 г.²⁹, рас­сматривались только социальные отношения в древнерусском обществе. В другой, под влиянием известных замечаний И.С. Сталина, А.А. Жданова и С.М. Кирова об учебниках по новой истории³⁰ и принятом на основании этих замечаний постановлении Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР» от мая 1934 г., к обзо­ру социальных отношений было дано приложение, содержавшее краткий очерк политической истории Киевского государства. В нем Б.Д. Греков пи­сал, что, победив своих соперников, «Ярослав стал «самовластцем». Дорого обошлось Ярославу это «самовластие». А для его сыновей оно стало и совсем недоступным»³¹. Эту мысль, заимствованную из «Курса русской истории» В.О. Ключевского, ученый продолжил и далее: «По смерти Ярослава Мудро­го (1054 г.) мы видим явные признаки распада этой скороспелой державы (Киевского государства. — В.К.)»³².

Время сыновей Ярослава Мудрого, когда «самовластца» на Руси уже не было, Б.Д. Греков описывал в следующих чертах: «После смерти отца они (киевский князь Изяслав, черниговский князь Святослав, переяславский князь Всеволод. — В.К.) сообща вносят существенные изменения в «Рус­скую Правду», между прочим, отменяют окончательно месть и заменяют ее денежным штрафом. Втроем они распоряжаются судьбами отдельных княжений, земли одних князей они передают по своему усмотрению дру­гим, некоторые особенно ценные оставляют за собой в общем владении»³³.

Законодательная деятельность триумвирата Ярославичей в первые годы его существования, хотя и отмечавшаяся в свое время А.Е. Пресняковым, ха­рактеризуется здесь Б.Д. Грековым более конкретно и более подробно, а вну­триполитическая — по А.Е. Преснякову, причем единичные акции Ярослави­чей подаются Б.Д. Грековым как многократные действия³⁴, а «особенно цен ные» земли «в общем владении» старших сыновей Ярослава Мудрого точно не указываются, очевидно, потому, что таковых просто не существовало. Ка­саясь позднейшей деятельности трех Ярославичей, Б.Д. Греков отмечал, что «следующие по старшинству братья Изяслава оказались во главе достаточно сильных княжеств, чтобы не считаться со старшим своим братом»³⁵. Здесь историк имел в виду события 1073 г., когда Святослав и Всеволод Ярослави­чи изгнали Изяслава из русских пределов и 22 марта 1073 г. заняли Киев³⁶.

Новые явления во владельческо-­административном и политическом разви­тии русских земель, подчеркнутые Б.Д. Грековым и обоснованные им фак­тами, лишний раз свидетельствуют о том, что в 1936 г. этот историк распад Древнерусского государства связывал со смертью Ярослава Мудрого в 1054 г. Однако в вышедших в 1953 г. обобщающих «Очерках по истории СССР» Б.Д. Греков растягивал период существования Древнерусского государства до XII в. включительно. Время после кончины Всеволода (1093 г.), последне­го сына Ярослава Мудрого, характеризовалось ученым следующим образом: «Борьба (наследников Ярослава. — В. К.) велась за создание и укрепление обо­собленных от Киева вотчин­княжений; в этой борьбе Киев отстаивал свое старое положение главы государства, «матери городов русских», и был побежден. Отдельные феодальные княжества настолько усилились, что управ­лять ими из Киева было уже невозможно. Феодальная знать в отдельных землях создавала собственный государственный аппарат, способный обеспе­чить ее власть над крестьянством. На смену относительному единству древ­нерусского государства приходит самостоятельность княжений­«отчин» и как неизбежное следствие ее — феодальные войны. Русь, потерявшая не­давнее, хотя и относительное, единство, вступила в полосу борьбы феодальных владетелей­князей за княжения, за укрепление своего аппарата власти и независимое от киевской знати развитие феодального хозяйства на местах. Время напряженных феодальных войн завершилось в XII в. феодальным раздроблением Руси. Этот переход от «единовластия» киевских князей к само­стоятельному существованию отдельных княжений был весьма сложным этапом в истории Руси, когда потрясали ее крестьянские восстания и фе­одальные войны»³⁷. За 17 лет в воззрениях Б.Д. Грекова произошли замет­ные изменения. Древнерусское государство уже не характеризовалось им как «скороспелое». Оно оценивалось как относительно единое, то есть так, как в свое время его оценивал в своих лекциях В.О. Ключевский.

Окончание времени этого единства с 1054 г. переносилось на 90­-е гг. XI в. и даже на более поздний срок — XII столетие, когда наступило «фео­дальное раздробление Руси». Если в 1936 г. братья киевского князя к 1073 г. стояли «во главе достаточно сильных княжеств», что позволило им отнять Киев у старшего брата, то в 1953 г. «отдельные феодальные княжества настолько усилились» лишь после 1093 г. Однако никакими конкретными

фактами второй половины XI–XII вв. эти новации не подтверждались. Дело, по­видимому, заключалось в том, что после победы Советского Со­юза над Германией в войне 1941–1945 гг. официальная идеология пред­ложила смотреть на Древнерусское государство как на прообраз СССР, рисуя его большим, единым и долголетним. Отсюда выводилась историче­ская закономерность: Россия представлялась как некий государственный монолит, не подвластный никаким разрушающим силам ни в Средневе­ковье, ни в новое и новейшее время, ни в будущем. И академическая наука покорно отыскивала подтверждения такой закономерности, только по­настоящему отыскать не могла, доказательных фактов не было. 

В 60­-е гг. XX в. в другом обобщающем труде по истории СССР, созданном под эгидой ЦК КПСС, написанном уже в послесталинскую эпоху и отвергавшем концепции советской исторической науки сталинских времен, Б.А. Ры­баков оспорил эти новые утверждения Б.Д. Грекова: «Со смертью Ярослава юридически перестала существовать единая держава Русь, так как русские области оказались разделенными между сыновьями и племянниками Ярос­ лава»³⁸. Скрытая полемика получилась краткой, оставлявшей без поясне­ний, что такое юридическое и реальное существования единой Руси, в чем отличия одного от другого, к тому же неточной фактически: все племянники   Ярослава умерли при его жизни. Ярослава пережил только его единственный внучатый племянник Всеслав Брячиславич, ставший полоцким князем за 10 лет до смерти Ярослава. Однако относительно времени существования Древнерусского государства утверждение Б.А. Рыбакова было весьма опре­деленным, и оно подтверждалось показаниями источников.

Прошло время, и в 1983 г. в учебнике по истории СССР для высших учебных заведений о распаде Древнерусского государства Б.А. Рыбаков на­ писал совсем другое: «Исследователи иногда называют время после смерти Ярослава временем феодальной раздробленности, но это нельзя признать правильным, так как настоящая феодальная раздробленность наступает тогда, когда кристаллизуются отдельные земли, вырастают большие горо­да, возглавляющие эти земли, когда в каждом суверенном княжестве закрепляется своя княжеская династия. Все это появилось на Руси только после 1132 г., когда кристаллизовались суверенные княжества, а во вто­рой половине XI в. все было переменчиво и непрочно. Княжеские усоби­цы разоряли народ и дружину, расшатывали русскую государственность, но не вводили никакой новой политической формы. Князья не закрепля­лись в определенных городах, а передвигались из города в город в результате побед и поражений»³⁹.

 Если вдуматься в обоснования Б.А. Рыбаковым своей новой позиции, то эти обоснования нельзя признать логически стройными и непротиворечивыми. Признаки «настоящей феодальной раздробленности», указанные Б.А. Рыбаковым, характерны для периода расцвета такой раздробленности, а не для ее начального этапа. Разве возможно существование суверенных княжеств со своими правящими княжескими династиями в рамках единого государства, в свою очередь тоже суверенного? История Средних ве­ков таких образований не знает. Появление суверенных княжеств означает распад единого государства, его исчезновение.

 Характеристика истории Руси второй половины XI в. как времени пе­ременчивого и непрочного из­-за княжеских усобиц вызывает недоумение. Если в стране политическое единство и один правитель, то как же возника­ют вооруженные нападения внутри страны одних князей на других? Заме­чание о постоянном передвижении во второй половине XI в. древнерусских князей «из города в город в результате побед и поражений» очень напо-­

меняет старую мысль С.М. Соловьева о посажении на разные столы князей Рюриковичей по нормам «лествичного восхождения», но заменяет это «лествичное восхождение» «победами и поражениями». 

Утверждение, что «князья не закреплялись в определенных городах», не соответствует данным источников. Образовавшиеся после смерти Ярослава Мудрого Киевское, Черниговское, Переяславское, Владимиро-­Волынское и Смоленское княжества, а также существовавшее внутри Древнерусского государства Полоцкое княжество, находившееся в вассальной зависимости от Киева, просуществовали до татаро-­монгольского завоевания, а некоторые из них — и после него.

Так, Киевское княжество находилось под властью Изяслава Ярославича до 1068 г. В 1068 г. восставшие киевляне возвели на киевский стол полоцкого князя Всеслава Брячиславича, но тот через 7 месяцев бежал в свой Полоцк. Киевский стол вернул себе Изяслав⁴⁰. В начале 1073 г. младшие братья Из­яслава Святослав и Всеволод изгнали его из Руси. Киевским князем до своей смерти 27 декабря 1076 г. стал Святослав⁴¹. Святослава в январе 1077 г. сме­нил Всеволод⁴². Летом 1077 г. с польской помощью на Русь вторично пришел Изяслав и 15 июля в третий раз занял киевский стол⁴³. После гибели Изясла­ва 3 октября 1078 г. в битве на Нежатиной ниве на киевский стол вернулся Всеволод Ярославич⁴⁴. Он умер 13 апреля 1093 г.⁴⁵ Внуки Ярослава Мудро­го решали, кому быть киевским князем. Сошлись на том, что править будут поочередно потомки Изяслава, Святослава и Всеволода. Поэтому киевским князем 24 апреля 1093 г. стал Святополк Изяславич⁴⁶. Он княжил до 1113 г., когда по просьбе киевлян их князем стал не черниговский Святославич, а пе­реяславский Владимир Мономах, единственный сын Всеволода Ярославича⁴⁷.

Мономах пытался перестроить политическую систему, связанную с обладанием Киевским княжеством, самым могущественным из всех древне­-русских княжеств, закрепив его только за своими потомками от первого брака. После смерти Мономаха в 1125 г. киевский стол получил его старший сын Мстислав, после него — другой сын Мономаха Ярополк, а его должен был сменить старший сын Мстислава Всеволод⁴⁸. Однако простиравшиеся в далекую будущность планы Мономаха разбились об упорное сопротивление младших Мономаховичей и черниговских Святославичей. В 1139 г. Киев был захвачен черниговским князем Всеволодом Ольговичем⁴⁹. С это­ го времени в течение многих десятилетий за Киев пошла упорная борьба между Мономаховичами и черниговскими потомками Святослава Яросла­вича, которая чаще оканчивалась победой Мономаховичей, стремившихся монополизировать свое право на обладание Киевским княжеством.

Черниговское княжество, полученное от отца Святославом Ярослави­чем, оставалось за ним до его кончины, хотя Святослав умер киевским кня­зем⁵⁰. Почти сразу после смерти Святослава Чернигов захватывает его пле­мянник Борис, сын смоленского князя Вячеслава Ярославича. Но захваты­вает только на 8 дней⁵¹. В 1077 г. Чернигов переходит к ставшему киевским князем Всеволоду Ярославичу и к его сыну Владимиру Мономаху. Послед­ний владеет Черниговом до 1094 г., когда под давлением вооруженной силы вынужден был вернуть его Олегу, старшему из живших тогда сыновей Свя­тослава Ярославича⁵². Вплоть до нашествия Батыя и после него Черниговом, за редчайшими исключениями, владеют потомки Святослава Ярославича. Представители других княжеских линий появляются в Чернигове в силу случайных обстоятельств на несколько месяцев и лишь однажды — на не­ сколько лет⁵³.

Столь же стабильным до Батыева нашествия было положение Переяс­лавского княжества, управлявшегося Всеволодом Ярославичем и его потом­ками (исключение — захват Переяславля в 1206 г. черниговским князем Всеволодом Чермным, но в том же году и оставившим его)⁵⁴. Смоленским княжеством владел Вячеслав Ярославич. Он умер в 1057 г.⁵⁵

Ему по современной логике должен был бы наследовать его сын Борис, но летопись говорит об ином: «И посадиша Игоря в Смолиньскѣ, из Во­ лодимеря введше»⁵⁶. Форма глагола «посадиша» (аорист 3­го лица множе­ственного числа) указывает на то, что перевод Игоря из Владимира в Смо­ленск был осуществлен несколькими лицами. Это, скорее всего, три его старших брата. Игорь умер в 1060 г.⁵⁷ Согласно новгородско-­софийскому своду 30-х гг. XV в. после смерти Ярослава Мудрого его сыновья «разделиша Смоленескъ на три части»⁵⁸. Ермолинская летопись указывает, что это раз­ деление произошло после смерти Игоря Ярославича в 1060 г.⁵⁹ Очевидно, раздел произошел между тремя старшими Ярославичами⁶⁰. Показательно, что летопись ничего не говорит о доле в Смоленске сына Игоря Бориса. По всей вероятности три старших Ярославича разделили лишившееся взрослого правителя княжество только между собою, не заботясь об ин­тересах других родственников. В конце 60­х гг. XI в. видим в Смоленске Ставка Скордятича, боярина киевского князя Изяслава Ярославича, и сына переяславского князя Всеволода Ярославича Владимира Мономаха⁶¹. В по­следующие годы Смоленск находился под властью Всеволода и Мономаха. Однако в 1095–1096 гг. в Смоленске княжил черниговский князь Давыд Святославич⁶². С 1096 г., после примирения Мономаха с Давыдом Святос­лавичем⁶³, Смоленское княжество сохранялось в руках Владимира Моно­маха и его потомков вплоть до 30­х гг. XIII в.

Надо полагать, что Владимиро­-Волынское княжество, главное на запад­ных границах Руси, после перевода его князя Игоря Ярославича в Смоленск оказалось под властью киевского князя Изяслава. Так можно думать на ос­новании одной ремарки, сохраненной летописью. В 1098 г. киевский князь Святополк Изяславич, выполняя свое обязательство наказать князя Давыда Игоревича, ослепившего Василька Теребовльского, осадил Давыда во Вла­димире Волынском. Тот покинул город, и Владимир Волынский был занят киевским князем.

Успех окрылил Святополка. Он решил разделаться не только с Давыдом, но заодно и с его жертвой — Васильком Теребовльским и с братом последнего Володарем Перемышльским. Оправданием Святополку было то, что Перемышль и Теребовль, как пишет летопись, — «волость отца моего [и] брата»⁶⁴. Волость Святополкова брата Ярополка хорошо известна. Это Владимир Волынский, который, как указывалось выше, Ярополк получил в 1078 г. от Всеволода Ярославича. Следовательно, в 70­е гг. XI в. Перемышль и Теребовль считались территорией Владимиро­-Волынского княжества, которая достигала в таком случае левого берега Днестра в его верхнем течении.

Если Перемышль и Теребовль были «волостью» и отца Святополка Изяслава, то это означает, что он владел Владимиром Волынским, то есть это княжество после 1057 г. оказалось в руках киевского князя и он не делил его с братьями⁶⁵. После Изяслава во Владимире Волынском до 1078 г. княжил Олег Святославич, которого посадил туда его отец, киевский князь. После Олега киевские князья отдавали Владимир Волынский потомкам князя Изяслава Ярославича или сыну Игоря Ярославича Давыду. Последним вла­димиро­волынским князем из таких князей был Ярослав Святополкович (Изяславич), лишившийся княжества в 1118 г.⁶⁶ С тех пор и до начала XIII в. Владимиро­Волынское княжество находи­лось в руках Владимира Мономаха и его потомства. Лишь в 1206 г. владими­ро­волынский стол был захвачен черниговскими Ольговичами⁶⁷, но вскоре был возвращен Мономаховичами.

Что касается Полоцкого княжества, то оно явно приобрело самостоя­тельность после смерти Ярослава Мудрого. Всеслав Полоцкий первоначально помогал киевскому князю и его братьям в борьбе против кочевников⁶⁸, но когда в южных степях активизировались половцы, отказался от такой помощи. Мало того, в 1065 г. он начал борьбу против Изяслава Киевско­го, по­-видимому, повоевав окрестности Пскова, а затем в 1066 г. захватив и ограбив Новгород⁶⁹. Это вызвало поход против него трех Ярославичей. На р. Немиге 3 марта 1066 г. произошло кровавое сражение, в котором Всеслав потерпел поражение⁷⁰.

Спустя 4 месяца Ярославичи вызвали его на переговоры в Оршу, где ве­роломно арестовали вместе с двумя сыновьями и отправили в заточение в Киев⁷¹. Восставшие в 1068 г. киевляне освободили Всеслава и даже сделали своим князем, но в мае 1069 г. Всеслав бежал в родной Полоцк. Вернув­шийся на киевский стол Изяслав не оставил Всеслава в покое. На Полоцк были направлены войска, и Всеслав укрылся у скандинавов. Полоцким кня­зем стал сын Изяслава Мстислав. Однако в 1071 г. Всеслав сумел отвоевать Полоцк⁷². Княжившие в XII в. в Полоцком княжестве сыновья Всеславана­ следовали буйный нрав своего отца. Они не помогали киевским князьям в их борьбе со Степью. Мало того, Всеславичи предупреждали половцев о военных замыслах потомков Ярослава Мудрого⁷³.

Карательные меры, предпринятые в 1129 г. киевским князем Мстис­лавом Владимировичем, привели к аресту пяти старших наследников Всеслава Брячиславича и высылке их в Византию. В городах этих князей были посажены киевские наместники⁷⁴. Но часть полоцких земель осталась в руках внуков Всеслава. В 1139 г. два высланных князя вернулись в Полоцк. Киевские наместники были изгнаны, и вся власть в Полоцком княжестве перешла в руки потомков Всеслава⁷⁵. Такое положение сохра­нялось и в XIII в.

Таким образом, рассмотрение истории шести княжеств, образовавших­ся после смерти Ярослава Мудрого, обнаруживает их достаточную стабиль­ность и отсутствие переходов князей из одного княжества в другое в ре­зультате войн. Итогом войн могло быть только присоединение княжеств. И в последующие десятилетия и даже века княжества, образованные в 1054 г., управлялись, несмотря на некоторые исключения, потомками тех князей, которые впервые получили эти княжества от Ярослава или от Бря­числава Полоцкого. Первые правители шести княжеств вели настолько активную политику собственного усиления и обогащения, что даже вопроса о существовании во второй половине XI в. единого государства на древне­-русских землях возникнуть не может. Но откуда же у Б.А. Рыбакова появилась дата 1132 г., теперь преобладающая в современных учебниках и литературе по истории Древней Руси? Впервые этот год был назван М.С. Грушевским в его «Iсторiи України­Руси». Он связан со смертью Мстислава, старшего сына Владимира Мономаха. Мстислав умер 15 апреля 1132 г.⁷⁶ За 7 лет правления в Киеве Мстислав добился немалых успехов. Он сумел отодвинуть половцев за Дон и даже за Волгу, распространить свою власть на Курское и Полоцкое княжества. Рисуя Мстислава продолжателем политических традиций Ярослава, Всеволода и Владимира Мономаха, М.С. Гру­шевский представлял его как выразителя идей единовластия и борца про­тив распада Киевской державы. Подчеркивал историк и крупное значение столицы этой державы: «Київ, переставши бути реальним полїтичним центром, не став вiд разу на однiм рiвени з иньшими полїтичними осе­ редками Руської полїтичної системи»⁷⁷. Как итог, следовало утверждение, что со смертью «Мстислава закiнчуеться перша стадiя в процесї розкладу Київської держави»⁷⁸.

Несмотря на витиеватость и туманность формулировок М.С. Грушев­ского, отказ от разъяснения содержания многих собственных определе­ний («Київська держава», «перша стадiя», «руська полїтична система»), указание на связь развития столичного Киева только с существованием единого государства, игнорируя его развитие в составе Киевского княже­ства, оставление в стороне многих конкретных фактов (история представ­лена М.С. Грушевским в его «Iсторii України­Руси» «в найзагальнїйших рисах»), основная мысль историка проступает достаточно отчетливо: он старался продемонстрировать длительное существование древней единой «України­Руси». Однако подобная попытка — результат не научных изысканий, а дань политическим настроениям конца XIX — начала XX в. — времени острых социальных и национальных движений в Европе, в которых М.С. Грушев­ский принимал активное участие. В 1899 г. он стал одним из основателей Украинской национал­демократической партии в Галиции, в 1917 г. — Украинской партии социалистов­революционеров, которые ставили вопрос о консолидации украинских земель и центр такой консолидации ви­дели в австрийской Галиции. Последнее отвечало интересам Генерального штаба Австро­Венгерской империи, разрабатывавшего планы войны с вос­точным соседом — Николаем II.  

Профессор Лембергского (Львовского) университета М.С. Грушев­ский пользовался поддержкой австрийских властей и рисовал древность в нужных красках. Крупная держава в прошлом, «Україна­Русь» должна была стать такой и в будущем за счет территорий Российской империи. Политическое будущее строилось с опорой на прошлое. Однако древние источники свидетельствовали об ином прошлом. Когда в 1127 г. Мстис­лав Великий вместе с тремя сыновьями, двумя братьями, черниговскими Ольговичами, князьями гродненским и клеческим двинулся на полоцких князей, то сам факт похода, состав его участников свидетельствовали о разделении Руси. Если к этому добавить отказ от похода черниговских Давыдовичей, князей муромо­рязанского, перемышльского, теребовльского, суздальского (им был Юрий Долгорукий), картина «розкладу Київської держави» станет совершенно очевидной. Но этот период рус­ской истории начался после смерти не Мстислава Великого, а Ярослава Мудрого.

-----------------------------------------------------------------------------------